Лаэртский песня про нанайцев текст
Обновлено: 13.11.2024
"Доители Изнурённых Жаб" (1987)
1. Командир Сельской Почты - II
На лугу конёк пасётся
Молодой с красивой гривой,
В небе ласточки кружатся,
Я упыханный валяюсь
Под кустом рябины чёрной -
Чёрны ягоды как негры,
Эфиопы, эфиопки.
Воскурил фиам зловонный
Капица - профессор странный.
Черноглазая дивчина
Коз доила во сарае,
Испивать ходила чаю
Да закусывала тортом,
Чтобы жопа потолстела -
Страсть как любит толстожопых
Председатель их колхоза,
Пожилой мужик с усами.
Без ноги, на мотоцикле
Нарушает он движенье
И ГАИ его штрафует
Непрестанно на пятёрку.
Но ГАИ ему по хую -
У него жена рождает,
Симпатичная еврейка
С треснутым стеклянным глазом,
Что закончила намедни
Институт Московский Связи
И работает теперя
Командиром сельской почты.
2. Песня О Нанайцах
Нанайцы - народ лучезарный,
На собаках лохматых ездят,
Апельсинов не знают в помине
И при этом живут не хуёво.
В туалет они по двое ходят,
Туалет же у них - это тундра,
В тундре лоси, медведи да волки -
Для нанайцев опасные звери.
И пока один из них дрищет,
Второй с ружьишком двуствольным,
Заряженным крупной картечью
Зорко стоит на стрёме.
Медведя же завидев белого,
Лупит прям промеж глаз косолапому
И, ружьё передав приятелю,
Сам садится искать облегчения.
Вот такая взаимовыручка!
Потому-то нанайцы смелые,
Потому-то охотники храбрые,
Что годами куют характер свой.
В тундре жизни нет без характера,
Стерегут там всюду опасности,
Роковые для слабых и неженок,
Не прошедших школу суровую
Советско-нанайского общества.
3. В Защиту Негров
Я хочу, чтоб жили мирно
Папуасы из Анголы.
Я хочу чтоб сытно ели
Папуасы-эфиопы.
Не всплакнув, на них не взглянешь,
На голодных и забитых,
В управлении монтажном
Все меня, бля, уважают.
Я их, дятлов, просвещаю
На собраниях различных,
Предлагаю фонд создать, блядь,
Для защиты бедных негров.
Ведь в Москве прохладно очень,
На дворе ведь нынче осень -
Ах, не дай Бог, заболеют
Эти южные созданья,
Вымрет весь Патрис Лумумба,
Не останется, блядь. негров
В городе моём любимом!
Я носки сниму с подруги,
Объясню ей положенье,
Клав, скажу, пойми, дурёха -
Нам потомки не простят, блядь,
Что такое допустили
В век наш ядерный, ебёнать.
Ты - сибирская бабища,
Без носков походишь, сука!
Посмотри на папуасов -
Мёрзнут чёрные их ножки,
Плохо им в снегах враждебных,
Не привыкли к нашей пище.
Надо парники создать, блядь,
Там растить бананы всяки,
Чтобы кушали их негры,
Эфиопы, папуасы,
Да учились на здоровье
Во Патрисе во Лумумбе.
Надо им создать условья,
Чтоб труду их не мешали
Всевозможные ублюдки,
Москвичи различны всяки -
Москвичей согнать, блядь, в кучу
Да изгнать в периферию.
Всё равно у них нет проку -
То ли дело чёрный негр,
Эфиоп, весёлый чукча,
Папуас или нанаец.
Надо, блядь, создать немедля
Из Москвы, блядь, неприличной
Центр известный во всём мире
Их культуры экзотичной.
4. Танька Из Ташкента
Страдает Танька изжогою,
Белобрысая девка дородная.
Она из Ташкента в Москву
Прилетела утренним рейсом.
Со вчера ничего не ела,
По Арбату гуляет Старому,
Удивляется виду странному
Проституток московских молоденьких.
Ай, Ташкент - город дынь и узбеков,
Узкоглазых, красивых и умных.
В тюбетейках и шапках киргизских
Хлеб сажают они на комбайнах.
Мухи гадкие жалят их кожу,
Колют пятки травы обрубки,
Что засохли на жарком солнце,
Пепелящем землю таджикскую.
Дома ждут их жинки с кувшинами,
В них кумыс лошадиный пузырится.
Опасается Танька триппера
И не пьёт газировку на улице.
В туалет ей сходить и то некуда -
Жопа липкая и подмышки
Запотели довольно прилично.
И она Москву покидает,
И она Москву покидает -
И в Ташкенте жить отлично!
5. Нет Жизни Без Чукчей
Чукчи страсть боятся негров,
Негры чукчам непонятны,
Чернотой своей нескромной
Напугали негры чукчей.
А без чукчей жизни нету -
Лучше б бабы все подохли,
Всё равно они все дуры!
Негров в космос отослать, блядь.
Нет жизни без чукчей.
Нет жизни без чукчей.
Нет жизни без чукчей.
Нет жизни без чукчей.
6. Вымирание Племени
Восход начался над широкой рекой,
Протекает река средь пустых берегов,
Где жестокое племя диких пигмеев
Жарит на сабле дикую лошадь.
Эта охота закончилась славно,
И лошадь сегодня - не исключенье,
На трофейном штыке, отточенном остро,
Жарится толстая белая девка.
Поймали её на реке Амазонке,
Девка упала в неё с парохода,
Плывущего вверх по течению тихо -
Видимо, пьяной была очень сильно.
Капает сало на угли, воняя,
Покрывается девка коркой румяной,
Главный пигмей удостоился чести
Скушать её части срамные.
Мужчинам достались руки и ноги,
Женщинам - тело, кишки же - собакам.
И думать не думало бедное племя
О первопричине падения девки.
А девка была та блядью из Йорка
И там заразилась болезнью СПИДом.
Команду, сука, им заразила.
И капитан дал приказ - её за борт!
А там папуасы, простые ребята,
Поймали, скрутили, на шампур надели,
Пожарили, съели вместе со СПИДом
И медленно вымерло племя пигмеев.
7. Упыханный Лаэртский
Упыханный Лаэртский
На дереве сидит.
Упыханный Лаэртский
С дерева упал.
Упыханный Лаэртский
На дерево залез.
Упыханный Лаэртский
На дереве сидит.
На дереве сидит, блядь,
Упыханный Лаэртский.
На звёзды всё глядит, блядь.
8. Строитель
Пожилой строитель мудрый
Дом лабает охуенный,
В рыжей пластиковой каске
Восседает на макушке.
Да доделывает крышу
Кирпичами да цементом,
Кроет матом практикантов,
Что цемент ему подносят.
У него есть рыбки дома -
На аквариум громадный
С умиленьем смотрит Клава,
Сколотил его для Клавы,
Для жены своей любимой,
Спиздив стёклы да железки
Со своей громадной стройки
Добрый муж её - строитель.
Славный папа дочки Глаши,
Невзъебеннейшей брюнетки
В модных чёрненьких колготах -
Рыбки ей, балде, до жопы.
Глаша шибко любит Гену,
Он в Гагаринском районе
На балконе пыхал часто
Папироски из анашки.
До пизды ему Глафира
Со своей любовью сраной -
Он задумчиво витает
В облаках, как конь с крылами.
И блаженно пролетает
Над большой огромной стройкой,
Где он практику проходит
И кирпичи наверх таскает.
Октябрёночек таджикский
Во Татарии враждебной
Среди чукчей косорылых
Во Крыму чужом далёком.
Во трубу трубит большую,
В барабан стучит громадный
И Гагарина он славит
За труды его благие.
А в Таджикии родимой
Распускаются каштаны
И пушистые собаки
Залезают на помойки,
Стуча когтями,
Стуча когтями,
Стуча когтями,
Стуча когтями,
Своими сраными когтями!
Гав-гав-гав-гав-гав-гав!
Гав-гав-гав-гав-гав-гав!
Своими сраными когтями.
9. Петлюра В Киеве
Семён Васильевич Петлюра -
Кричат хохлы, махая салом.
Он гордо едет на кобыле,
Кобыла держит хвост трубою.
А за спиной - его дружина
Могучих славных великанов,
Все клерки бывшие, поэты.
Махают плётками радушно,
Радянську славят Україну,
Стреляют вверх из трёхлинеек,
Евреев пиздят по ебалам,
Когда евреи, чуть проснувшись,
Вылазят сонные из окон
На шум копыт и звон оружий.
Большевики с усами, в кепках
Глядят тайком из-под подъездов
И прячут тёплые наганы,
И ждут Будённого отряды,
Чтоб взвесить пиздюлей Петлюре,
Чтоб не отдать ему, блядь, Киев.
Мизинцем шторки отодвинув,
Глядят девицы из окошек
И шепчут: "Сам Семён Васильич. "
Бегут быстрее подмываться,
Чтоб в полный рост героя встретить.
И над Днепром польются песни,
И море сала, горы сала!
Семён Васильевич Петлюра,
Семён Васильевич Петлюра,
Пирует ёбаный бухгалтер.
10. ХимФак МГУ
Здоровенные бабищи на траве в хоккей играют
И визгливо матерятся, когда мажут по воротам.
Тренер им даёт советы, плотный дядька кучерявый -
На ХимФаке МГУ он перепортил кучу девок,
Отбирал их, блядь, в команду, конкурс, блядь, решил устроить,
Заставлял их раздеваться, щупал бицепсы на ляжках,
А затем хватал за сиськи и тащил к себе в каморку,
Там спектрометр громадный, весь заляпанный вафлёю
Был прикрыт матрасом старым, белым в синенький цветочек -
Ведь спектрометр-то жёсткий, колет жопу и лопатки
И впивается углами, и ломает кайф любовный,
Тренер их в Москву приехал из далёкого округа,
Он душой ханты-мансиец, но с московскою пропиской,
Он, дыша чесночным жаром, взгромождается на девку,
Хоккеистку проверяет на выносливость и силу.
И в углу сосуд Дьюара, полный браги виноградной,
И презерватив натянут на него заместо пробки,
А в другом углу - пробирки с щелочами да солями
И прибор там невъебенный и с облупленною краской,
Налепляют в нём на стёкла серебру и всяку гадость.
Но под колпаком стеклянным прячет тренер конопляшку,
И, когда приходит вечер, он домой идёт качаясь,
Дым пуская, напевает песню "Клён ты мой опавший",
Песню "Клён ты мой опавший",
Песню "Клён ты мой опавший".
Тренер сраный напевает.
11. Аврора-Катер
Я на саночках катаюсь
В Горках Ленинских высоких,
Горделивый взгляд таращу
На блядей худые ноги.
Я отвёрткой похотливой
Отверну шурупы с двери
И в Москва-реку их кину -
Не нужны они мне на хуй.
Эйзенштейны-Эренбурги,
Я - Гагарин, милый малый.
Помаленьку, мало-мальски,
Маловато, понемножку.
Но, однако, в космос вышел
С Лайкой, сучкой, что подохла,
Позабытая Землёю,
Что послала её в космос,
Что слетала первой в космос.
Бумбараш - вояка пыльный,
Под луной ничто не вечно,
Нет развития в природе,
Прав был Гегель, златопыздень,
И монархия конечна.
Дальше ничего не будет,
Вот уж хуй - Аврора-катер
К новой жизни залп хуйнула
И по-новой завертелось
Колесо развитья мира.
И порушились устои
Мутных, дряхлых, старых обществ,
Разлетелись по Вселенной,
Словно маленькие Лайки.
12. Прощание Капитана
Пахучий гашиш закурил капитан,
Рукою махнул на прощанье жене,
Красивой блондинке без правой ноги,
С вставными зубами, с прыщом на носу.
Беспалой рукой она держит платок,
Его прижимает к плоской груди
И сопли стекают из дырок больших,
Что были когда-то носом её.
Парик соскользнул на кривое плечо
И лысина потная стала видна,
Рыданиям в такт содрогается горб,
Лохмотья ушей треплет злой ветерок
И холодит, причиняя ей боль,
Язву большую на шее худой.
Герой-капитан, мореходный варяг,
Курчавый нанаец в белых штанах,
Машет рукой на прощанье жене
И подаёт ей лобзания знак,
Боцман влюблённо глядит на него
С насморком сильным и с бородой.
Отважный силач, храбрец-гугенот,
На мачте в подзорную смотрит трубу,
Кортиком машет, сигнал подаёт.
И в море открытое судно плывёт.
13. Я Играю На Рояле
Я играю на рояле
Всеразличные сонеты -
Всё шекспирские, блядь, штучки,
Штраусиные примочки.
Рок-н-роллы всевозможны
Мне чужды своей структурой,
Я люблю классичны пляски
Типа озеров различных
Лебединых и балетов,
Впрочем тоже охуенно.
Вот, один глядел недавно,
Называется мудрёно,
Не запомнил, но неважно,
Главное, красиво очень.
Сам я, блядь, мечтаю, сука,
Пианистом стать классичным.
И на скрипке охуенной,
Как её зовут, не помню,
То ли, сука, контрабасом.
Нет, размером, блядь, поменьше.
Вспомнил, блядь, виолончеля!
И на этой вот ланчели
Симпатичная Виола,
Сыр пиздатый для закуски,
Подыграет мне подружка
Фуги всякие различны.
А пока сижу, мечтаю,
Как играю на рояле
Во цеху своём гремучем
На заводе охуенном.
14. Доители Изнурённых Жаб
Полночные пляски рахитов
Под вечно юной луной,
Под звёздным куполом неба,
Над спокойной речной волной.
Напротив тёмного леса
Под присмотром безносых баб
Циклодола невинные жертвы
Доят изнурённых жаб.
Доители изнурённых жаб.
Доители изнурённых жаб.
Доители изнурённых жаб.
Доители изнурённых жаб.
По поручению музыкантов, принимавших участие в вышепрозвучавшей программе, приношу вам глубокие извинения за некоторые имевшие место нецензурные слова и выражения. И обещаю, что впредь такого не повторится.
Читайте также: