Я памятник себе воздвиг нерукотворный аккорды

Обновлено: 27.12.2024

Перечитываю стихотворение Пушкина «Памятник». Потрясающая вещь! И заразительная. После него многие поэты в той или иной форме тоже стали сооружать себе стихотворные памятники. Но пошла эта памятникомания не от Пушкина, а из глубины веков от Горация. Ломоносов был первым в русской литературе 18 века, кто перевел стих Горация. Звучит этот перевод так:

Я знак бессмертия себе воздвигнул
Превыше пирамид и крепче меди,
Что бурный аквилон сотреть не может,
Ни множество веков, ни едка древность.
Не вовсе я умру; но смерть оставит
Велику часть мою, как жизнь скончаю.
Я буду возрастать повсюду славой,
Пока великий Рим владеет светом.

От Горация и пошла эта памятникомания. На основе текста Горация, написал свой «Памятник» и Державин.

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру, но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о боге
И истину царям с улыбкой говорить.
О муза! возгордись заслугой справедливой,
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринужденною рукой неторопливой
Чело твое зарей бессмертия венчай

За ним пишет свой знаменитый "Памятник" Пушкин

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пойдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна;
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.

Внимтельный читатель обратит внимание, что эти три стихотворных памятника во многом похожи друг на друга.
Дальше пошло-поехало. Хороший памятник себе сооружает поэт Валерий Брюсов, где он с уверенностью заявляет, что его памятник «не свалить» и что потомки его «ликуя назовут»

Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
Кричите, буйствуйте, — его вам не свалить!
Распад певучих слов в грядущем невозможен, —
Я есмь и вечно должен быть.
И станов всех бойцы, и люди разных вкусов,
В каморке бедняка, и во дворце царя,
Ликуя, назовут меня — Валерий Брюсов,
О друге с дружбой говоря.
В сады Украины, в шум и яркий сон столицы,
К преддверьям Индии, на берег Иртыша, —
Повсюду долетят горящие страницы,
В которых спит моя душа.
За многих думал я, за всех знал муки страсти,
Но станет ясно всем, что эта песнь — о них,
И, у далеких грез в неодолимой власти,
Прославят гордо каждый стих.
И в новых звуках зов проникнет за пределы
Печальной родины, и немец, и француз
Покорно повторят мой стих осиротелый,
Подарок благосклонных Муз.
Что слава наших дней? — случайная забава!
Что клевета друзей? — презрение хулам!
Венчай мое чело, иных столетий Слава,
Вводя меня в всемирный храм.

Поэт Ходасевич тоже надеялся, что
"В России новой и великой,
Поставят идол мой двуликий
На перекрестке двух дорог,
Где время, ветер и песок…"

А вот Ахматова в поэме «Реквием» даже указала место, где ей поставить памятник.

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

В 2006 году, в год сорокалетия со дня смерти Ахматовой, в Питере, на набережной Робеспьера, напротив здания тюрьмы «Кресты» был открыт ей памятник. Именно в том месте, где она указала.

Своеобразный памятник воздвиг себе И.Бродский.

Я памятник себе воздвиг иной,
К постыдному столетию спиной,
К любви своей потерянной лицом,
А ягодицы к морю полуправд…

Есенин тоже, в шутку наверное, соорудил себе памятник:
Я памятник себе воздвиг
Из пробок вылаканных вин.
Пробками тогда назывались бутылки вина. Рассказывая о встече с Есениныым в Ростове - на Дону в 1920 году Ю.Анненков вспоминал эпизод, имевший место в ресторане "Альгамбра". Есенин стуча по столу кулаком:
- Товарищ лакей, пробку!
Есенину заслуженный памятник поставил народ. И не один. К ним не зарастет народная тропа.

А вот поэт А.Кучерук упорно пишет стих за стихом, что бы тоже создать себе памятник нерукотворный. Вот только сомневается «будет ли к нему тропа?»

Мне говорят, что всё это напрасно;
писать стихи. К чему они сейчас?
Ведь нет давно на свете Дам прекрасных.
И рыцарей давно нет между нас.

Давно к стихам все души охладели
до минус двух по Кельвина шкале.
Ну, что ты в них вцепился, в самом деле?
Что, нет других занятий на Земле?

А может, графоман ты? Вот и строчишь,
сбивая строки в стройные ряды?
Как швейная машинка, днём и ночью
стихи тачаешь полные воды.

И я не знаю, что сказать на это,
поскольку я действительно готов
с энергией достойною поэта
воспеть друзей и сокрушить врагов.

Стих за стихом готов писать упорно,
но если так страна моя слепа,
пусть памятник создам нерукотворный.
А будет ли к нему вести тропа.

Наблюдая, как другие создают себе памятники, я тоже заразился этой памятникоманией и решил создать свой нерукотворный.

Я тоже памятник себе воздвиг,
Как Пушкин, как старик Державин,
Фамилию свою под ником НИК
Я творчеством своим уже прославил.

Нет, господа, совсем я хрен умру,
Творения мои меня переживут.
За то, что верен был всегда добру,
Потомки в храме свечку мне зажгут.

И тем любезен буду я народу,
Что творчеством сердца я волновал,
Что от врагов и прочих всех уродов
Святую Русь всю жизнь я защищал.

Враги мои от зависти умрут.
Пускай умрут, им так, видать, и надо!
Из памяти потомки их сотрут,
А будет НИК греметь, как канонада.

Слух обо мне пройдет везде и всюду,
И вспомнят обо мне и чукча, и калмык.
В кругу читать мои творенья будут,
Хороший, скажут, человек был НИК.

Вот только, как и Кучерук, сомневаюсь, будет ли к моему памятнику тропа?

Мне нравится Ваше чувство юмора и самоиронии, Николай Иванович.
Особенно впечатлили эти строки:

Поздравляю со всеми праздниками!
С уважением,

Спасибо, Татьяна, за такие теплые, вдохновляющие слова.
С уважением
НИК

Читайте также: