Предположим герой молодой человек холостой кавалер аккорды
Обновлено: 19.09.2024
Предположим, герой - молодой человек, холостой кавалер -
должен ехать в провинцию, дней этак на десять, делать дела.
Расставаясь с избранницей, он орошает слезой интерьер
и, пожалуй, не врёт, говоря, что разлука ему тяжела.
Заклинает богами земли и морей
без него не подмигивать здесь никому.
В сотый раз напоследок, уже у дверей,
умоляет писать ему, что бы там ни было, в день по письму,
рисовать голубка на конверте и слать непременно скорей.
И красавица тем же вполне от души отвечает ему:
обещает писать, ободряет кивком,
одаряет цветком, наконец отпускает - и в десять минут забывает о нём.
А герой, повелев ямщику не зевать,
через сутки пути прибывает на место,
въезжает в гостиницу и принимается существовать.
То есть, это он движется с делом и без, в экипаже и нет,
озирает окрестности в виде замшелых прудов и скульптур.
Что ни день на подарки понятно кому не жалеет монет,
покупая смарагдовый хлам и серебряный всякий сумбур.
Или в номере (кстати, весьма дорогом)
вечерами письма от негодницы ждёт.
Изнывает со скуки, дурак дураком,
не пьянея глотает ликёр и бисквит без охоты жуёт.
Ожидает конверта с условным на нём от руки голубком
и, томясь ожиданьем, шагает по бархату взад и вперёд.
А кокетка не помнит, она занята,
что ни день ежечасно её с головой поглощает забота то эта, то та.
То непрошеный гость у неё, то мигрень,
то канун маскарада, то сам маскарад,
то верченье столов, то большая примерка - и так что ни день.
Предположим, неделя проходит, он ждёт, а письмо не идёт.
То есть рухнули связи, обмякли устои, померкли миры.
Почтальоны ушли, вероятно, в какой-нибудь горный поход
и один за другим, вероятно, упали с высокой горы.
Проведя две ужасные ночи без сна,
на девятые сутки в единый приём
он снотворного склянку, что свалит слона,
осушает, и мрак наконец оглушает его забытьём.
В это самое время внезапно о нём вспоминает она.
То есть в ту же секунду она невзначай вспоминает о нём.
И, конечно, бросается прямо к бюро,
из бюро вынимает, конечно, бювар, из бювара бумагу берёт и перо.
И строкою строку погоняет строка,
и к рассвету посланье выходит густым,
как почтовый роман, а могло быть и гуще, да ночь коротка.
На десятые сутки с утра одевается наш кавалер,
выпивает свой кофе, причём даже с юмором смотрит в окно.
А затем не спеша тормошит саквояж, достаёт револьвер
и, конечно, стреляется, прямо на бархате, что не умно.
А конверт и надписан уже, и закрыт
(не без помощи воска, смолы и огня),
силуэт голубка в уголке не забыт,
путевые издержки рассчитаны, нарочный сел на коня.
Остальные детали впоследствии следствие определит.
А пока угадайте, что в этом во всём привлекает меня.
Ну, конечно же, нарочный, Боже ж ты мой!
Как он это поскачет сейчас, полетит, не касаясь дороги, помчится стрелой.
А часа через два, ни с того ни с сего,
на дворе постоялом я встречу его
и в глаза посмотрю со значением, но не скажу ничего.
Разговаривать некогда, да и зачем?
Господа пассажиры, четвёртый звонок!
Занимайте места, je vous prie, je vous aime,
я ваш новый форейтор, а кто не согласен - вот Бог, вот порог.
Решено, что мы едем в Эдем, это значит, мы едем в Эдем.
Занимайте места, господа вояжёры. Таков эпилог.
Или, может, эпиграф. Не всё ли равно?
Я их, знаете, путаю: префикс один, да и корни по смыслу считай за одно.
Ох уж эти мне эллины! Этот язык!
Уж и как ни вникал я в него, а не вник.
Между тем не последний, по общему мнению, был ученик. Suppose a hero is a young man, a single knight -
must go to the provinces, for ten days, do business.
Parting with the chosen one, he irrigates the tear with the interior
and, perhaps, does not lie, saying that separation from him is difficult.
Conjures the gods of the earth and the seas
without it, do not wink at anyone here.
For the hundredth time, at the door,
begs to write to him, whatever it is, in a day by letter,
Draw a dove on an envelope and send it by all means.
And the beauty of the same quite from the heart answers him:
promises to write, encourages with a nod,
gives a flower, finally lets go - and in ten minutes forgets about it.
And the hero, having ordered the coachman not to yawn,
a day's journey arrives at the place,
enters the hotel and is accepted to exist.
That is, he is moving with the case and without, in the carriage and no,
Looks around the neighborhood in the form of moss-covered ponds and sculptures.
What a day for gifts is clear to anyone who does not spare coins,
buying smaragdovy rubbish and silver any confusion.
Or in the room (by the way, very expensive)
In the evenings letters from the wretch are waiting.
Lonesens with boredom, a fool fool,
not drunkenly swallows the liquor and biscuit without hunting chews.
Waiting for an envelope with a conditional pigeon on it
and, languishing in anticipation, steps on velvet back and forth.
A coquette does not remember, she is busy,
that every day every day she is absorbed by the care this or that.
That uninvited guest with her, then a migraine,
then the eve of the masquerade, then the masquerade itself,
then the vertex of the tables, then a big fitting - and so that not a single day.
Suppose a week passes, he waits, and the letter does not go.
That is, the communications have collapsed, the foundations have grown limp, the worlds have faded.
The postmen have left, probably, in any mountain hike
and one by one, probably fell from a high mountain.
After spending two awful nights without sleep,
on the ninth day in a single reception
he is a sleeping pill that will dump an elephant,
draining, and darkness finally deafens him.
At this very moment, he remembers about him suddenly.
That is, at the same moment, she casually recalls him.
And, of course, rushes directly to the bureau,
from the bureau takes out, of course, the boulevard, from the boulevard the paper also takes a pen.
And the line is followed by a string,
and at dawn the messenger comes out thick,
as a postal novel, and could be even thicker, but the night is short.
On the tenth day in the morning our knight gets dressed,
drinking his coffee, and even with humor looks out the window.
And then he slowly brakes the bag, takes out a revolver
and, of course, shoots, right on the velvet, which is not clever.
And the envelope and inscribed already, and closed
(not without the help of wax, tar and fire),
silhouette dove in the corner is not forgotten,
The travel costs are calculated, the messenger sat on a horse .
The rest of the details will subsequently be determined by the investigation.
In the meantime, guess that this is what attracts me to everything.
Well, of course, messenger, you are my God!
As he gallops now, he will fly without touching the road, he will rush with an arrow.
And in two hours, for no apparent reason,
in the courtyard I will meet him
and look into the eyes with meaning, but I will not say anything.
There is no time to talk, and why?
Misters passengers, the fourth call!
Take your places, je vous prie, je vous aime,
I'm your new postilion, and who does not agree is God, here's the threshold.
It is decided that we are going to Eden, which means we are going to Eden.
Take your places, gentlemen, voyagers. This is the epilogue.
Or maybe an epigraph. Is it all the same?
I confuse them, you know, the one is the prefix, and the roots of the meaning are counted for one thing.
Oh, these are me Hellenes! This language!
Oh, and no matter how I delve into it, and not vnik.
Meanwhile, not the last, by all accounts, was a student.
Читайте также: