Аккорды цыганского строя семиструнной гитары
Обновлено: 27.12.2024
Авторская песня — термин сравнительно молодой: возник он в середине шестидесятых годов, когда сама песня была уже вполне развитым и состоявшимся явлением. Ранее песни эти как только не называли — и туристскими, и альпинистскими, и студенческими. На конференции в Петушках в 1967 году было принято решение именовать их самодеятельными: очень хотелось противопоставить свежее дыхание новой песни закоснелому миру песни профессиональной, именовавшейся тогда, кстати, не иначе как «советская массовая песня». Незадолго перед этим, в публикации «Недели» №1 за 1966 год, такие разные авторы, как М. Анчаров, А. Галич, Ю. Визбор и Ю. Ким, единодушно утверждали несомненный для них факт приоритета литературы, поэзии в этом жанре, отдавая музыке подчинённую роль.
Как бы то ни было, образованные музыканты в среде авторов встречаются редко, в отличие от образованных литераторов; к тому же обучение гитаре в 50-60х гг. было поставлено достаточно слабо, что не могло не сказаться на самодеятельном, спонтанном характере гитарного аккомпанемента в АП.
Я гитарой не сильно владею
И с ладами порой не в ладах:
Обучался у местных злодеев
В тополиных московских дворах.
Так писал о своём гитарном «образовании» Ю. Визбор. И многие классики жанра обучались гитаре подобным же образом — методом изустной передачи, с миру по нитке. Однако нельзя отрицать очевидного: авторская песня стала самой собой именно с таким аккомпанементом. Ограниченность музыкальных средств вынуждала авторов искать и находить неожиданные «изюминки» совсем не там, где стал бы искать гитарист-профессионал. К тому же в «дворовом» аккомпанементе оказались зафиксированы некоторые фольклорные приёмы игры, не вошедшие в учебники.
Поголовно все классики АП играли на семиструнных гитарах, а культура семиструнки весьма специфична и решительно отличается от шестиструнной. Испанская по происхождению — что зафиксировано в классической школе Ф. Таррега, А. Сеговия и пр. — шестиструнка подверглась этапу американизации, породившему стиль кантри и блюз со всеми многообразными последствиями вплоть до тяжёлого рока. Семиструнка возникла на стыке испанской гитары и украинско-польской кобзы: не все знают, что любимый инструмент Тараса Шевченко отличался от «классической» семиструнной гитары только овальной, лютнеобразной формой корпуса, а семь струн, настроенных в соль-мажоре (d1 h g d H G D), точно такие же (по-крайней мере в одном из многочисленных вариантов строя).
Большое влияние на культуру семиструнки оказало её бытование в цыганских таборах, породивших обширный фольклор и своеобразную технику; впрочем, вся эта культура стала широко известна в 19-м веке в специфически-искажённой форме ресторанных цыганских хоров, оставивших в российской культуре весьма глубокий след. Ещё один недостаточно широко известный культурный слой, влияние которого впитала в себя семиструнка, еврейская культура черты оседлости, музыка местечковых оркестриков. Русский городской романс впитывал в себя разнородные музыкальные влияния, сплавляя их порой в весьма оригинальных сочетаниях. Революция 1917 года оказала разрушительное воздействие на отечественную гитарную культуру; гитара стала считаться чуждым пролетариату явлением, признаком мещанства и мелкобуржуазности.
Характерно, что некоторая часть гитарно-песенной культуры нашла себе прибежище в маргинальных слоях общества, не признававших не только советской власти, но и власти вообще, — речь идёт о блатных, воровских песнях (хорошо показана эта культурная коллизия в первом советском звуковом фильме «Путёвка в жизнь»). Значительная часть блатных песен происходила из воспетых Бабелем уголовных кругов Одессы — в этом вольном городе происходило взаимопроникновение русской и еврейской культур. Недаром один из первых удачных опытов профессиональной гитарной песни был выражен через образ слегка приблатнённого одессита — Дзюба (Марк Бернес) из кинофильма «Два бойца» пел под гитару типично одесскую «Шаланды, полные кефали» и вполне общенародную «Тёмную ночь», блестяще стилизованные композитором Никитой Богословским.
Но вернёмся к собственно авторской песне. Принято считать, что первым (после 1917 года) петь под гитару свои стихи стал Михаил Анчаров, до войны певший под пианино и имевший за плечами соответствующее музыкальное семилетнее образование. «…Я родился и вырос на Благуше. Благуша была окраиной Москвы. Время было голодное и тёмное. А Благуша была — текстильная, воровская, пацанская. И пацан без гитары там был на пацан. <. > Потом, не знаю, как и почему, мне пришло в голову самому сочинять стихи и петь их под гитару. Тогда, в конце 30-х годов, этого ещё никто не делал, и никто даже не знал, что это называется авторской песней. Я пел о Благуше, о московских окраинах, о тех, кого знал и любил. Первую свою военную песню я сочинил и спел в июле 1941 года. <. > Почти всю войну я не расставался с гитарой, пел и сочинял песни, когда это было возможно». Судьба, как видим, вполне для своего времени типичная. Совершенно нельзя исключить, что были в России и другие «пацаны», так же певшие под гитару и начавшие раньше Анчарова… Но война и отсутствие магнитофонов сделали своё чёрное дело, и из переживших и доживших — Анчаров, конечно же, первый.
В литературе подобный строй упоминался в связи с вышеупомянутыми цыганскими хорами, когда для расширения диапазона аккомпанирующей группы были введены гитары разновысотные — большая в ми-мажоре, терцовая в соль-мажоре, квартовая в ля-мажоре, квинтовая в до-мажоре и, кажется, ещё какое-то пикколо в ре-мажоре, — что позволяло иметь в диапазоне оркестра звуки от си контроктавы до ми второй октавы да ещё четыре добавочных баса на дополнительном втором грифе большой гитары, — видимо, ля, соль, фа и ми контроктавы. Соответственно, изготавливались гитары с разной мензурой — от 650 до 485 мм: чем короче гитара, тем выше её настраивали.
А. Городницкий вспоминает: «У Анчарова была удивительно обаятельная, уже утраченная ныне, «цыганская» темпераментная манера исполнения. В сочетании с сильным низким, «подлинно мужским» голосом она придавала особый колорит его песням. Да и гитара в его руках была старинная, инкрустированная, как мне тогда показалось, каким-то серебром и перламутром, чуть не из прошлого века».
Итак: гитара с мензурой порядка 500 мм (при норме 650 мм) настраивается не выше номинала (как положено для квинт-гитары — в до-мажоре g1 c1 e g c E G), а ниже номинала. В результате струны (металлические — нейлона в те поры ещё толком и не было) начинают колебаться не вполне гармонически, появляется этакий гремящий тембр. Звук такой слабо натянутой струны сначала, в атаке, несколько ниже, потом, как бы завывая, приподнимается выше и на стадии затихания возвращается к исходной высоте: этакое «вау!» И именно такой строй — на всех известных мне фонограммах Анчарова, включая последний концерт 1981 года, где он играл на чьей-то семиструнке фабрики имени Луначарского (той самой, за 9 руб. 50 коп.), соответствующим образом её перестроив. В таком пониженном строе ре-минорные аппликатуры начинают звучать в си-миноре, а ре-мажорные — соответственно в си-мажоре, тональности вполне неожиданной при других строях инструмента. Анчаров, понятное дело, исключение — стоит себе особняком, как и во всех других своих проявлениях. Это у него в песне: «И гитары особой настройки…»
Но вслед за Анчаровым (именно вслед, т.к. на ранних записях гитары настроены стандартно) начали настраивать свои гитары в ми-мажоре и Б. Окуджава, и В. Высоцкий, и Ю. Ким. Именно ми-мажорный гремящий строй определил специфику тембра гитары Высоцкого. Будут как-нибудь повторять запись Высоцкого на «Кинопанораме» — проверьте: в начале передачи гитара настроена в ми-мажоре, ближе к концу строй ещё понижается (Не так! Там в самом начале, когда играется попурри из песен к фильму "Вертикаль", а также первое исполнение песни "Мы вращаем землю" (см. полную рабочую запись "Кинопанорамы"), гитара настроена на два с половиной тона ниже, то есть в Ре-мажоре, а потом Владимир Семёнович поднял строй гитары на полтона, то есть получил Ре-диез-мажор. В Ми-мажоре там гитара нигде не звучит. Максим) . Отсюда такие экзотические тональности у Высоцкого: ля-минорной аппликатуре соответствует фа-диез-минор, си-минорной — соль-диез-минор.
Точно так же настраивает свой шестиструнный «Fender» и Ю. Ким. А обе Матвеевых — и покойная Вера и здравствующая ныне Новелла — остались верны исходному d1 h g d с G D. На этом фоне приверженцы классической соль-мажорной семиструнки Ю. Визбор, Е. Клячкин и В. Туриянский (а также А. Дулов, В. Ланцберг, А. Загот и пр. и пр.) выглядят едва ли не ретроградами. Но вот Сергей Никитин кроме пятой перестраивает ещё и вторую струну — и получается совершенно необычный вариант d1 b g d с G D — уже не мажорный, а минорный. Уж и не знаю, смог бы Никитин на обычной семиструнке создать свой неповторимый стиль аккомпанемента; как-то он обмолвился, что стал играть на таком нестандартном строе специально, чтобы наработанные стереотипы не сковывали его музыкальную свободу. Другой последователь «никитинского» строя, С. Смирнов, более прозаичен: «У меня пальцы толстые, и прижимать струны «по науке», перпендикулярно к грифу, мне неудобно. А этот строй позволяет все аккорды брать так, чтобы пальцы лежали плашмя». Что ж, в этом есть свой резон.
Среди авторов следующего поколения невозможно не упомянуть Александра Иванова (Калининград) с ещё одним шестиструнно-семиструнным строем: d1 h g d H E. То есть как бы из семиструнки выкинули седьмую струну, а шестую перестроили на E. Для джазового стиля, которого придерживается А. Иванов, этот строй оказался весьма удобным. На фоне этого разнообразия уже не кажется удивительным пристрастие таких великолепных гитаристов-шестиструнщиков, как В. Луферов и А. Мирзаян, к настройке гитар на тон ниже (d1 a f c G D).
Завершая разговор о строях гитары в авторской песне, приведу на память байку, слышанную мною от семиструнщика Юрия Кукина (речь идёт о металлических струнах): «Первую струну настраивать надо точно. Она тонкая, высоты тона, когда прижимаешь, не меняет; верхний звук аккорда всегда хорошо слышен, он должен быть максимально точным. Вторая струна — самая толстая, самая жёсткая. При прижимании завышается. Настраиваем её слегка ниже. А вот третью, самую мягкую, наоборот, слегка завышаем. Басы при настройке надо чуть занижать — чем ниже бас, тем сильнее: когда их дёргаешь, они обязательно завышают тон. Вот негры в джазе, кстати, контрабасы вообще не настраивают, а играют получше наших. Я, когда молодой был, в джазе играл, на барабанах, наслушался. Лучше негров на басу никто не играет». Непростое это дело - гитару настроить.
Читайте также: